Лягушка-путешественница
Всеволод Гаршин
Жи-ла–бы-ла на све-те ля-гуш-ка–ква-куш-ка.
Си-де-ла она в бо-ло-те, ло-ви-ла ко-ма-ров да мош-ку, вес-ною гром-ко ква-ка-ла вмес-те со сво-и-ми по-дру-га-ми.
И весь век про-жи-ла бы она бла-го-по-луч-но – ко-неч-но, в том слу-чае, ес-ли бы не съел её аист.
Но слу-чи-лось од-но про-ис-шес-тви-е.
Од-наж-ды она си-де-ла на суч-ке вы-су-нув-шей-ся из во-ды ко-ря-ги и на-слаж-да-лась тёп-лым мел-ким дож-ди-ком.
– Ах, ка-кая се-год-ня пре-крас-ная мок-рая по-го-да! – ду-ма-ла она. – Ка-кое это на-слаж-де-ние – жить на све-те!
Дож-дик мо-ро-сил по её пёс-трень-кой ла-ки-ро-ван-ной спин-ке, кап-ли его под-те-ка-ли ей под брюш-ко и за лап-ки, и это бы-ло вос-хи-ти-тель-но при-ят-но, так при-ят-но, что она чуть–чуть не за-ква-ка-ла, но, к счас-тью, вспом-ни-ла, что бы-ла уже осень и что осе-нью ля-гуш-ки не ква-ка-ют, – на это есть весна, – и что, за-ква-кав, она мо-жет у-ро-нить своё ля-гу-ше-чье до-сто-ин-ство.
По-э-то-му она про-мол-ча-ла и про-дол-жа-ла не-жить-ся.
Вдруг тон-кий, сви-стя-щий, пре-ры-вис-тый звук раз-дал-ся в воз-ду-хе.
Есть та-кая по-ро-да уток: ког-да они ле-тят, то их кры-лья, рас-се-кая воз-дух, точ-но по-ют, или, луч-ше ска-зать, по-свис-ты-ва-ют. Фью-фыю-фью-фью – раз-да-ёт-ся в воз-ду-хе, ког-да ле-тит вы-со-ко над ва-ми ста-до та-ких уток, а их са-мих да-же и не вид-но, так они вы-со-ко ле-тят.
На этот раз ут-ки, о-пи-сав ог-ром-ный по-лу-круг, о-пус-ти-лись и се-ли как раз в то са-мое бо-ло-то, где жи-ла ля-гуш-ка.
– Кря, кря! – ска-за-ла од-на из них.
– Ле-теть ещё да-ле-ко; на-до по-ку-шать.
И ля-гуш-ка сей-час же спря-та-лась. Хо-тя она и знала, что ут-ки не ста-нут есть её, боль-шую и тол-стую ква-куш-ку, но всё–таки, на вся-кий слу-чай, она ныр-ну-ла под ко-ря-гу.
Од-на-ко, по-ду-мав, она ре-ши-ла вы-су-нуть из во-ды свою лу-по-гла-зую го-ло-ву: ей бы-ло очень ин-те-рес-но уз-нать, ку-да ле-тят ут-ки.
– Кря, кря! – ска-за-ла дру-гая ут-ка, – уже хо-лод-но ста-но-вит-ся! Ско-рей на юг! Ско-рей на юг!
И все ут-ки ста-ли гром-ко кря-кать в знак о-до-бре-ни-я.
– Гос-по-жи ут-ки! – ос-ме-ли-лась ска-зать ля-гуш-ка, – что та-кое юг, на ко-то-рый вы ле-ти-те? Про-шу из-ви-не-ния за бес-по-кой-ство.
И ут-ки о-кру-жи-ли ля-гуш-ку.
Сна-ча-ла у них я-ви-лось же-ла-ние съесть её, но каж-дая из них по-ду-ма-ла, что ля-гуш-ка слиш-ком ве-ли-ка и не про-ле-зет в гор-ло.
Тог-да все они на-ча-ли кри-чать, хло-пая крыль-я-ми:
– Хо-ро-шо на юге! Те-перь там теп-ло! Там есть та-кие слав-ные тёп-лые бо-ло-та! Ка-кие там чер-вя-ки! Хо-ро-шо на юге!
Они так кри-ча-ли, что поч-ти ог-лу-ши-ли ля-гуш-ку. Едва–едва она убе-ди-ла их за-мол-чать и по-про-си-ла од-ну из них, ко-то-рая кА-за-лась ей тол-ще и ум-нее всех, объ-яс-нить ей, что та-кое юг. И ког-да та рас-ска-за-ла ей о юге, то ля-гушк-а приш-ла в вос-торг, но в кон-це кон-цов все–таки спро-си-ла, по-то-му что бы-ла ос-то-рож-на:
– А мно-го ли там мо-шек и ко-ма-ров?
– О! це-лые ту-чи! – от-ве-ча-ла ут-ка.
– Ква! – ска-за-ла ля-гуш-ка и тут же обер-ну-лась по-смот-реть, нет ли здесь по-друг, ко-то-рые мо-гли бы ус-лы-шать её и о-су-дить за ква-ка-нье осенью. Она уж ни-как не мог-ла уде-ржать-ся, что-бы не квак-нуть хоть ра-зик.
– Возь-ми-те ме-ня с со-бой!
- Это мне у-ди-ви-тель-но! – вос-клик-ну-ла ут-ка.
– Как мы те-бя возь-мём? У те-бя нет крыль-ев.
– Ког-да вы ле-ти-те? – спро-си-ла ля-гуш-ка.
– Ско-ро, ско-ро! – за-кри-ча-ли все ут-ки.
– Кря! Кря! Кря! Тут хо-лод-но! На юг! На юг!
– По-зволь-те мне по-ду-мать толь-ко пять ми-нут, – ска-за-ла ля-гуш-ка, – я сей-час вер-нусь, я на-вер-но при-ду-маю что–ни-будь хо-ро-шее.
И она шлёп-ну-лась с суч-ка, на ко-то-рый бы-ло сно-ва влез-ла, в во-ду, ныр-ну-ла в ти-ну и со-вер-шен-но за-ры-лась в ней, что-бы по-сто-рон-ние пред-ме-ты не ме-ша-ли ей раз-мыш-лять.
Пять ми-нут прош-ло, ут-ки сов-сем бы-ло со-бра-лись ле-теть, как вдруг из во-ды, око-ло суч-ка, на ко-то-ром она си-де-ла, по-ка-за-лась её мор-да, и вы-ра-же-ние этой мор-ды бы-ло са-мое си-я-ю-щее, на ка-кое толь-ко спо-соб-на ля-гушка.
– Я при-ду-ма-ла! Я наш-ла! – ска-за-ла она.
– Пусть две из вас возь-мут в свои клюю-вы пру-тик, я при-цеп-люсь за не-го по-се-ре-ди-не. Вы бу-дете ле-теть, а я ехать. Нуж-но толь-ко, что-бы вы не кря-ка-ли, а я не ква-ка-ла, и всё бу-дет пре-вос-ход-но.
На-шли хо-ро-ший, проч-ный пру-тик, две ут-ки взя-ли его в клюю-вы, ля-гуш-ка при-це-пи-лась ртом за се-ре-ди-ну, и всё ста-до под-ня-лось на воз-дух.
У ля-гуш-ки за-хва-ти-ло дух от страш-ной вы-со-ты, на ко-то-рую её под-ня-ли; кро-ме то-го, ут-ки ле-те-ли не-ров-но и дёр-га-ли пру-тик; бед-ная ква-куш-ка бол-та-лась в воз-ду-хе, как бу-маж-ный па-яц, и изо всей мо-чи стис-ки-ва-ла свои че-люс-ти, что-бы не отор-вать-ся и не шлёп-нуть-ся на зем-лю.
Од-на-ко она ско-ро при-вык-ла к сво-ему по-ло-же-нию и да-же на-ча-ла ос-мат-ри-вать-ся.
Под нею быс-тро про-но-си-лись по-ля, лу-га, ре-ки и го-ры, ко-то-рые ей, впро-чем, бы-ло очень труд-но рас-смот-реть, по-то-му что, ви-ся на пру-ти-ке, она смот-ре-ла на-зад и не-мно-го вверх, но кое–что всё–таки ви-де-ла и ра-до-ва-лась и гор-ди-лась.
– Вот как я пре-вос-ход-но при-ду-ма-ла, – ду-ма-ла она про се-бя.
А ут-ки ле-те-ли вслед за нес-шей её пе-ред-ней па-рой, кри-ча-ли и хва-ли-ли её.
– Уди-ви-тель-но ум-ная го-ло-ва на-ша ля-гуш-ка, – го-во-ри-ли они, – да-же меж-ду ут-ка-ми ма-ло та-ких най-дёт-ся.
Она ед-ва у-дер-жа-лась, что-бы не по-бла-го-да-рить их, но вспом-нив, что, от-крыв рот, она сва-лит-ся со страш-ной вы-соты, ещё креп-че стис-ну-ла че-люс-ти и ре-ши-лась тер-петь.
Ут-ки ле-те-ли над сжа-ты-ми по-ля-ми, над по-жел-тев-ши-ми ле-са-ми и над де-рев-ня-ми, пол-ны-ми хле-ба в скир-дах; от-ту-да до-но-сил-ся люд-ской го-вор и стук це-пов, ко-то-ры-ми мо-ло-ти-ли рожь.
Лю-ди смот-ре-ли на стаю уток и, ля-гуш-ке у-жас-но за-хо-те-лось ле-теть по-бли-же к зем-ле, по-ка-зать се-бя и по-слу-шать, что об ней го-во-рят.
На сле-ду-ю-щем от-ды-хе она ска-зала:
– Нель-зя ли нам ле-теть не так вы-со-ко? У ме-ня от вы-со-ты кру-жит-ся го-л-ова, и я бо-юсь сва-лить-ся, ес-ли мне вдруг сде-ла-ет-ся дур-но. И доб-рые ут-ки обе-ща-ли ей ле-теть по-ни-же.
На сле-ду-ю-щий день они ле-те-ли так низ-ко, что слы-ша-ли го-ло-са:
– Смот-ри-те, смот-ри-те! – кри-ча-ли де-ти в од-ной де-рев-не, – ут-ки ля-гуш-ку не-сут!
Ля-гуш-ка ус-лы-ша-ла это, и у неё пры-га-ло серд-це.
– Смот-ри-те, смот-ри-те! – кри-ча-ли в дру-гой де-рев-не взрос-лые, – вот чу-до–то!
– Зна-ют ли они, что это при-ду-ма-ла я, а не ут-ки? – по-ду-ма-ла ква-куш-ка.
– Смот-ри-те, смот-ри-те! – кри-ча-ли в тре-тьей де-рев-не.
– Экое чу-до! И кто это при-ду-мал та-кую хит-рую шту-ку?
Тут ля-гуш-ка не вы-дер-жа-ла и, за-быв вся-кую ос-то-рож-ность, за-кри-ча-ла изо всей мо-чи:
- Это я! Я!
И с этим кри-ком она по-ле-те-ла вверх тор-маш-ка-ми на зем-лю.
Ут-ки гром-ко за-кри-ча-ли, од-на из них хо-те-ла под-хва-тить бед-ную спут-ни-цу на ле-ту, но про-мах-ну-лась.
Ля-гуш-ка, дёр-гая все-ми че-тырь-мя лап-ка-ми, быс-тро па-да-ла на зем-лю; но так как ут-ки ле-те-ли очень быст-ро, то и она упа-ла не пря-мо на то мес-то, над ко-то-рым за-кри-ча-ла и где бы-ла твёр-дая до-ро-га, а го-раз-до даль-ше, что бы-ло для неё боль-шим счас-тьем, по-то-му что она булл-тых-ну-лась в гряз-ный пруд на краю де-рев-ни.
Она ско-ро вы-ныр-ну-ла из во-ды и тот-час же опять сго-ря-ча за-кри-ча-ла во всё гор-ло:
- Это я! Это я при-ду-ма-ла!
Но во-круг неё ни-ко-го не бы-ло. Ис-пу-ган-ные не-о-жи-дан-ным плес-ком, мест-ные ля-гуш-ки все по-пря-та-лись в во-ду.
Ког-да они на-ча-ли по-ка-зы-вать-ся из во-ды, то с у-див-ле-ни-ем смот-ре-ли на но-вую.
И она рас-ска-за-ла им чуд-ную ис-то-рию о том, как она ду-ма-ла всю жизнь и на-ко-нец изо-бре-ла но-вый, не-о-бык-но-вен-ный спо-соб пу-те-шест-вия на ут-ках; как у неё бы-ли свои соб-ствен-ные ут-ки, ко-то-рые но-си-ли её, ку-да бы-ло у-год-но; как она по-бы-ва-ла на прек-рас-ном юге, где так хо-ро-шо, где та-кие пре-крас-ные тёп-лые бо-ло-та и так мно-го мо-шек и вся-ких дру-гих съе-доб-ных на-се-ко-мых.
– Я за-е-ха-ла к вам по-смот-реть, как вы жи-вёте, – ска-за-ла она.
– Я про-бу-ду у вас до вес-ны, по-ка не вер-нут-ся ут-ки, ко-то-рых я от-пус-ти-ла.
Но ут-ки уж ни-ког-да не вер-ну-лись.
Они ду-ма-ли, что ква-куш-ка раз-би-лась о зем-лю, и очень жа-ле-ли её.
